Патриоты или предатели – российские немцы

Как известно, в августе 1941 года советское руководство решилось на депортацию граждан СССР немецкой национальности в восточные районы страны. Предлогом послужило обвинение в предательстве. Из подробного доклада министра внутренних дел С.Н.Круглова Л.П.Берии явствует, что в 1941-1942 годах в целом было выселено 806 533 немца - советских граждан. Из них до 1 января 1942 года только из европейской части Советского Союза 799 459 человек было выслано в Казахстан, где уже проживало примерно 220 тысяч немцев. Вместе с военнослужащими, заключенными ГУЛАГа и женщинами, состоявшими в смешанных браках и не затронутыми депортацией, в конце 1941 года на территории, контролировавшейся Советской властью, находилось не более 1100 тысяч немцев. 
Следующей ступенью лишения немецкого меньшинства гражданских прав стало почти полное заключение всех взрослых в трудовые лагеря, что официально называлось мобилизацией в рабочие колонны.  Уголовная политика  В соответствии с секретным решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 августа 1941 года "О немцах, проживающих на территории Украинской ССР" все мужчины в возрасте от 16 до 60 лет в Днепропетровской, Ворошиловградской, Запорожской, Киевской, Полтавской, Сталинской, Сумской, Харьковской и Черниговской областях подлежали мобилизации в строительные части. 
Уже 3 сентября 1941 года замнаркома внутренних дел сообщал о комплектовании 13 строительных батальонов общей численностью 18 600 человек, распределенных по четырем уже существовавшим лагерям на Урале и в Казахстане - Ивдельлаг (лесоповал) и Богословлаг (строительство алюминиевого завода) в Свердловской области, Соликамскбумлаг в Молотовской (Пермской) области, а также Кимперсайлаг (Актюбинсклаг) в Актюбинской области (Казахстан), созданным для строительства бумажной и пороховой фабрик, а также феррохромового комбината. 
8 сентября Сталин подписал директиву №35105 Наркомата обороны, предписывавшую, в частности: "Изъять из частей, академий, военно-учебных заведений и учреждений Красной Армии как на фронте, так и в тылу всех военнослужащих рядового и начальствующего состава немецкой национальности и послать их во внутренние округа для направления в строительные части". Лишь немногим немцам благодаря особому заступничеству начальства удалось остаться в войсках. Тем самым была создана основа так называемой "трудовой армии", на деле представлявшей собой лагерную систему принудительного труда. 
Широкомасштабный призыв в трудармию мужчин в возрасте от 17 до 50 лет на сборных пунктах Наркомата обороны, подчинявшихся НКВД, начался на основе строго секретных решений Государственного комитета обороны (ГКО) от 10 января и 14 февраля 1942 года. В соответствии с документом для служебного пользования, изданным руководством ГУЛАГа 5 июня 1942 года, "независимо от звания в Красной армии, состояния в запасе, партийной принадлежности, выборных партийных и советских должностей и т. п. - все немцы по постановлению Государственного комитета обороны мобилизованы в рабочие колонны на время войны". Таким образом, в лагерях оказались депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР, бывшие министры, работники партийных и государственных органов, профессора и доценты вузов, писатели и врачи, учителя и инженеры, офицеры и судьи, а вместе с ними - простые рабочие и крестьяне. (Та же судьба постигла примерно 50 тысяч финнов, венгров, румын, итальянцев и граждан других национальностей, воевавших против Советского Союза.)  

Фрагмент статьи в журнале о Э. Борхерте
  Соответствующие постановления ужесточались по мере ухудшения военной ситуации. 7 октября 1942 года ГКО издал постановление, на сей раз касавшееся только немцев. Согласно этому документу, все мужчины в возрасте от 15 до 16 и от 50 до 55 лет, а также женщины от 16 до 45 лет для принудительного труда на все время войны должны были "изыматься" сборными пунктами ГКО (!). Ни одна этническая группа в Советском Союзе не испытала такого массового рекрутирования и такой эксплуатации девушек и женщин, юношей и мужчин. В целом не менее 350 тысяч российских немцев были вынуждены заниматься принудительным трудом на основе этого и других постановлений. Их "применение" возлагалось на ГУЛАГ. Немцев использовали на строительстве стратегически важных объектов: железных дорог, предприятий цветной и черной металлургии, в угле- и нефтедобыче, на лесоповале и в других сферах, требовавших тяжелого физического труда. Правовой статус этих подневольных рабочих можно определить как смешение положения заключенного лагеря и рабочего военно-строительных частей, причем преобладали лагерные признаки. 
В местах работы они были изолированы от местного населения и остальных заключенных, размещались в зонах, обнесенных колючей проволокой, под военизированной охраной и снабжались в соответствии с продовольственными нормами ГУЛАГа. Тем не менее эти подневольные рабочие, которых, затушевывая реальность, называли "мобилизованными немцами" или "трудармейцами", не отражались в статистике ГУЛАГа. В большинстве лагерей условия жизни и труда были катастрофическими. В Вятлаге НКВД (Кировская область) с февраля 1942 по июнь 1943 года из 6977 заключенных немцев умерли 1186, или 17 процентов заключенных. Из-за истощения, дистрофии и по инвалидности лагерная администрация освободила за это время 1308 "трудармейцев", или 18,7 процента заключенных. Только у 516 мобилизованных было установлено удовлетворительное состояние здоровья. Условия в этом лагере вызывали такое беспокойство, что Центральное управление в Москве сочло необходимым послать туда следственную комиссию и отстранить от должности начальника лагеря Н. Левинсона. 
В 1942 году на строительство металлургического завода в Челябинске (Челябметаллургстрой НКВД СССР) были присланы 34 446 мобилизованных. В том же году 2727 из них нашли здесь смерть. В первые месяцы после депортации органы госбезопасности располагали немногими возможностями для того, чтобы осуществлять систематический террор в отношении немцев, рассеянных на огромной территории Сибири и Казахстана. Положение молниеносно изменилось с мобилизацией взрослых немцев и их концентрацией в трудовых лагерях. Представители органов государственной безопасности в лагере, сотрудники пресловутой "оперативно-чекистской части" (оперчасти) создавали шпионскую сеть, скрытно работавшую среди узников лагеря и имевшую цель не допустить саботаж, кражи и бандитизм среди заключенных, препятствовать попыткам побега и отслеживать любую форму "вражеской деятельности". 
С точки зрения "компетентных органов", немцы представлялись прямо-таки идеальной сферой деятельности - среди них без особых усилий и изобретательности можно было "раскрыть" заговоры, контрреволюционные организации или террористические группы, а отдельных лиц "изобличить" во вредительской деятельности или антисоветской агитации. Наличие родственников за пределами СССР, связей с германским посольством или консульствами, попытки выезда в 1920-е - начале 1930-х годов, получение продуктовых посылок или денежных переводов из-за границы, контакты с немецкими или австрийскими эмигрантами, участие в католическом или евангелическом богослужении - все это могло быть вменено в вину почти каждому. Крайне тяжело пришлось и самым правоверным сталинистам среди немцев. Для многих из них критика указа от 28 августа 1941 года с "марксистских позиций" имела роковые последствия. Политика уголовного преследования в большей мере обращалась против представителей интеллигенции, специалистов, бывших партийных и хозяйственных руководителей разного уровня. 
Устранение национальной элиты должно было превратить немцев в легко управляемую массу. По сути каждый немец представлял собой потенциального преступника, ибо для наказания было достаточно пусть даже самого осторожного сомнения в причинах высылки.  Фабрикация процессов  В соответствии с распоряжением ГКО № 903 от 17 ноября 1941 года Особому совещанию (ОСО) НКВД СССР было предоставлено право в случаях совершения преступлений, предусмотренных ст. 58 и 59 УК (контрреволюционные преступления и особо опасные преступления против порядка управления СССР), выносить окончательные приговоры, вплоть до смертных, в отсутствие обвиняемых, без судебного разбирательства и без права на обжалование. 
Пять дней спустя нарком внутренних дел Л. П. Берия уточнил в приказе № 001613 распоряжение ГКО, в соответствии с которым все дела, рассматриваемые ОСО, должны рассматриваться "в строгом соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса, и обвинительное заключение должно предлагать для каждого обвиняемого меру наказания, которую сочтет "целесообразной" НКВД. Поэтому внешне документы оставляют впечатление тщательного проведения следствия: ордера на арест, санкционированные прокурором, протоколы допросов с соответствующими подписями, допросы свидетелей, обвинительные заключения и т. д. Но при этом донесение о совершенном "преступлении", следствие, предъявление обвинения и обоснование приговора оказывались в руках одного ведомства и, так как не было судебного разбирательства с участием защитника, возникали самые широкие возможности для произвола. Особенно усердствовали чекисты Бакаллага/Челябметаллургстроя (ЧМС) НКВД. Им удалось "раскрыть" не одну повстанческую и антисоветскую организацию среди мобилизованных немцев. По неполным данным, в 1942 году здесь были арестованы по меньшей мере 1403 человека, большую часть которых осудили. Десятки напечатанных крупным шрифтом приказов за подписью начальника управления лагеря А. Комаровского, в которых указывались имена расстрелянных или приговоренных к многолетним срокам заключения немцев, "украшали" лагерную зону, повергая мобилизованных в панический страх. Об этом еще и сегодня свидетельствуют воспоминания бывших "трудармейцев". 
Один из "образцовых процессов" на этом строительстве состоялся в июле-сентябре 1942 года. Госбезопасность нацелила свой удар на группу лиц из окружения Якова Мюллера, бывшего первого секретаря кантонального комитета ВКП(б) в кантоне Краснояр (АССР Немцев Поволжья). Мюллер возмущенно говорил вскоре после своего водворения в лагерь: "Я не понимаю, как Советская власть могла допустить такое варварское отношение к нам - немцам. Я коммунист, а попал в заключение". Ему вменялось в вину, что в лагере он был одним из руководителей контрреволюционной повстанческой группы.  

Обоснование его ареста звучало поистине гротескно: "Принимая во внимание, что Мюллер Я. Я., находясь на свободе, может уклониться от следствия и суда...", хотя он фактически находился за колючей проволокой и о нормальном суде не могло быть и речи! Здесь явно сказывалась фальшь официальных утверждений о статусе российских немцев как мобилизованных, а не заключенных.  Сотрудники НКВД не могли довольствоваться одной лишь контрреволюционной организацией в лагере. Для коммуниста Мюллера был предусмотрен другой сценарий: он и другие втянутые в дело фигуранты должны были создать "доказуемую" основу для ликвидации Республики Немцев Поволжья. 
Уже 28 июня 1942 года, спустя день после ареста, Мюллер в ходе многочасового допроса признал, что еще в 1934 году был во время учебы завербован неким Копачеком для шпионажа. Этот немецкий эмигрант, - разумеется, в глазах чекистов шпион или агент гестапо, - якобы сказал в 1934 году, что "немецкий народ во главе с Гитлером смоет позорный Версальский договор и создаст великое немецкое государство". Мюллеру как немцу предлагалось делать все для великой Германии, на что он и согласился. Мюллер получил задание втереться в доверие к партийному и хозяйственному руководству и законспирироваться до начала войны, так как Гитлер, мол, уже запланировал войну против Советского Союза на 1941 год (!). Далее Мюллер "признал", что с 1939 года завербовал в общей сложности 13 человек, в том числе заведующего отделом кантонального комитета партии Георгия Гаага, директора маслобойки Фридриха Бинемана, председателя красноярского сельсовета Каспара Армбристера и других. 
По этой схеме численность немецких агентов можно было увеличивать как угодно. 22 сентября 1942 года обвинение в руководстве контрреволюционной повстанческой группой или принадлежности к ней было предъявлено 19 партийным, советским и хозяйственным работникам Красноярского кантона. Наряду со шпионской деятельностью в пользу Германии они якобы начали "практическую" подготовку к вооруженному восстанию в Красноярском районе и создали во всех деревнях района контрреволюционные группы. По версии следствия, они разрабатывали планы по приему немецких парашютистов, которые должны были приземлиться на территории кантона Краснояр и готовили продовольствие и фураж для германской армии.  
Обвинительное заключение было представлено 0С0 НКВД в Москве, которое 14 октября 1942 года приговорило всех обвиняемых в их отсутствие к смертной казни. До июля 1944 года за попытки к бегству, мнимые акты саботажа, контрреволюционную и повстанческую деятельность, за членовредительство и умышленное самоистощение (!) и т. д. было арестовано уже 8543 немца, из них 6392 осудили к длительным срокам заключения в лагере, а 526 - к расстрелу. В большинстве случаев приговор выносило ОСО.  
Жертвы германофобии  В ряду политических дел такого рода выделяется процесс против бывших руководителей АССР Немцев Поволжья (АССРНП), продолжавшийся более двух лет, с апреля 1944 по август 1946 года. Обвинение было предъявлено Александру Гекману, председателю Совнаркома республики и депутату Верховного Совета СССР, Генриху Корбмахеру, третьему секретарю обкома ВКП(б), и наркомам - земледелия (Фридриху Фрицлеру) и финансов (Иоганнесу Майеру). Все они находились на принудительных работах в Богословском лагере.  Уже в первых обвинениях против мобилизованных прослеживалась ясная цель органов безопасности - поставить государственную измену в вину всему руководству и всей интеллигенции Республики Немцев Поволжья. Так, в 1942 году осужденные Траутвейн, Мюллер и Роот были принуждены дать показания против Генриха Корбмахера.  Первым 9 апреля 1944 года был арестован Корбмахер. В течение трех недель он энергично отвергал утверждение о том, что является "активным участником контрреволюционной повстанческой организации на территории бывшей АССР Немцев Поволжья". Дальнейший ход следствия он описал два года спустя, находясь в московской тюрьме: "18 и 19 апреля меня беспрерывно допрашивал следователь Тюлешов, не давая есть и пить. После этого, видя, что я показаний не даю, майор Медведев (начальник отдела. - В. К.) приказал мне раздеться догола и совместно с майором Сольниковым и Тюлешовым стал меня избивать ногами и ремнем. При этом Медведев грозил меня застрелить. После этого я был вынужден подтвердить показания Роота, Мюллера и Траутвейна. При этом он (Медведев. - В. К.) назвал фамилию Гекмана, якобы вербовавшего меня в повстанческую организацию; я и это подтвердил".  
В ходе того же допроса Корбмахеру пришлось признать, что бывший председатель СНК Республики Немцев Поволжья Александр Гекман завербовал его в 1938 году. Кроме того, следствие хотело знать и о других высокопоставленных "предателях", входивших в "руководящий центр" заговора. Это были Конрад Гофман, Председатель Президиума Верховного Совета АССР НП, народные комиссары Фрицлер и Майер; второй заместитель председателя СНК Яков Вейлерт; Председатель "Немкустпромсоюза" Роберт Грош; Управляющий делами ПВС АССРНП Владимир Гергерт и другие. Чекисты отобрали среди них наиболее видных, на их взгляд, функционеров - Корбмахера, Майера, Фрицлера и Гекмана - как представителей "руководящего центра" нелегальной организации на территории республики, не в последнюю очередь потому, что все четверо находились на принудительных работах в Богословском лагере и сразу же могли быть арестованы.  
22 мая 1944 года органы госбезопасности арестовали Гекмана, несколькими днями позже - Фрицлера и Майера. Следствие удалось завершить в августе 1944 года. Обвинительное заключение было передано в Москву, в 0С0.  
В этот момент арестованные находились в Свердловской тюрьме, где они отказались от показаний, полученных с помощью физического и психического насилия, и писали письма с протестами Председателю Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину, наркому внутренних дел Л. П. Берии, в прокуратуру и т. п. Это обстоятельство существенно замедлило ход процесса. Несомненно, в происходившем играло определенную роль и прежнее положение заключенных. Прежде всего следовало "подкрепить" заранее сформулированные обвинения с помощью дополнительных доказательств.  
Они были получены из Красноярского лагеря НКВД, где в 1943-1945 годах содержались десятки бывших партийных работников и рядовых членов партии из Республики Немцев Поволжья и других регионов. Некоторым заключенным внушали мысль о наличии якобы существовавшего "центра" во главе с Гекманом, Майером, Фрицлером и Гофманом и заставляли подтверждать ее.  
Наконец, в начале июня 1945 года ответственность за проведение процесса против бывшего руководства Республики Немцев Поволжья была возложена на Народный комиссариат государственной безопасности (НКГБ) под тем предлогом, что в данном случае имеет место дело о шпионаже. Свердловские чекисты, испытывавшие явное давление из центра, прибегли к испытанным средствам для получения необходимых показаний. Это явствует из личных записей Гекмана: "1-го октября 1945 года ночью меня били и потребовали от меня показаний. <...> Били меня плеткой в подошвы ног (пятки) в два приема. Я не мог выдержать эти боли и дал вымышленные показания, чтобы избежать дальнейших побоев. Я тут же вкратце дал некоторые показания. Потом мне был предоставлен отдых, и уже днем 2-го октября и 3-го октября 1945 мои показания были застенографированы".  В качестве главной фигуры "повстанческой фашистской организации" Гекман должен был собственными словами подтверждать внушенные ему нелепости. В течение трех дней он дал на более чем сорока машинописных страницах протокола ужасающую картину широко разветвленного "заговора".  
Но следствие, шедшее столь "блестяще", внезапно затормозилось. 4 ноября 1945 года руководство НКГБ по указанию заместителя наркома Б. 3. Кобулова взяло на себя дальнейшее расследование дела ввиду его "особой важности". К тому же показания Гекмана, Фрицлера, Корбмахера и Майера "были неубедительны, противоречивы и поэтому вызывали сомнения в их правдоподобности". Арестованных перевели в Москву.  Многое свидетельствовало о подготовке большого показательного процесса, о публичном осуждении "предательства", совершенного поволжскими, а тем самым и всеми российскими немцами в отношении их социалистической родины. Но для реализации такого намерения требовались достоверные признания и доказательства. Но даже сот рудникам следственного отдела по особо важным делам при НКГБ СССР не удалось обнаружить и следа какой-либо повстанческой группы или фашистских диверсантов. Окончательное обвинительное заключение от 12 июля 1946 года констатировало, что "произведенным в МГБ СССР расследованием принадлежность Корбмахера, Гекмана, Фрицлера и Майера к антисоветской повстанческой организации не подтвердилась". Чтобы не осрамиться полностью и уйти от возможной ответственности, следователи, не долго думая, обвинили подследственных в том, что они "высказывали среди трудмобилизованных немцев националистические настроения и свою озлобленность против Советского правительства". Несколько месяцев спустя 0С0 НКВД приговорило каждого обвиняемого к четырем годам лишения свободы.  Итак, следствие против бывшего руководства республики Немцев Поволжья, проводившееся центральным аппаратом госбезопасности, не смогло доказать существование "повстанческой организации с "десятками тысяч фашистских диверсантов и шпионов" среди немцев. Но это не привело к отмене указов от 28 августа и 7 сентября 1941 года и к восстановлению автономии. Более того, указание на существование АССР НП было в 1947 году полностью ликвидировано в Конституции СССР в изменение соответствующей статьи. Явная и скрытая германофобия стала для советского руководства устойчивой частью внутренней и внешней политики, средством стабилизации послевоенного общества. Этой политике препятствовало существование немецкой автономной республики, где бы она ни находилась.  
Только 12 марта 1959 года Президиум Свердловского областного суда отменил приговор Генриху Корбмахеру, Фридриху Фрицлеру и Иоганнесу Майеру и полностью реабилитировал их.  Статья написана в рамках исследовательского проекта "Трудармия. Российские немцы в советской трудовой армии и в сталинском штрафном лагере 1941-1946", осуществляемого при поддержке Фонда "Фольксвагена".  

Ссылка для библиографии: 
Кригер, Виктор. Патриоты или предатели? Политические и уголовные процессы против российских немцев в 1942 - 1946 годах. //Журнал «Родина», N. 10, Спецвыпуск "Россия и Германия. XX век" /2002, С. 93 - 98, докум., карт., фотогр.  

Патриоты или предатели?

Политические и уголовные процессы против российских немцев в 1942-1946 годах

Фрагмент статьи в журнале о Э. Борхерте

Ссылка для библиографии:

Сканированная версия статьи в журнал

Патриоты или предатели?